В предыдущих статьях рассматриваются особенности риторики и практики ненасильственных форм протестных движений в Индии и способы их манифестации, такие как мирный марш протест. Апология и поэтика тюрьмы.
«ТЮРЕМНЫЕ СТРАНИЦЫ» ЖИЗНИ ВЕЛИКИХ ИНДИЙЦЕВ
Для лидеров ведущих политических партий, прежде всего Индийского национального конгресса – ИНК (деятели Мусульманской лиги практически не попадали в тюрьмы, т.к. не принимали участия в сатьяграхах), тюремное заключение было аскетичным, но не уничижительным.
В «Автобиографии» Раджендры Прасада находим гл. 63 «Разделение политических заключенных на категории», в которой повествуется о ранжировании узников в британских тюрьмах: «Было решено разделить политических заключенных на три категории в зависимости от общественного и имущественного положения, а также образовательного уровня. В категорию «А» попали лишь немногие, в категорию «В» несколько больше, а подавляющее большинство было отнесено к низшей категории «С».
Правительство отказалось удовлетворить требование, чтобы все политические заключенные рассматривались как особая категория и были поставлены в одинаковое положение. …
Разделение заключенных было для нас злом. Гандиджи всегда придерживался того мнения, что все политзаключенные должны находиться в одинаковых условиях». Здесь уместно отметить, что Ганди боролся лишь за права тех политзаключенных, которые не участвовали в насильственных акциях по отношению к представителям британской администрации.
Британские власти предоставляли выдающимся индийским националистам во время их нахождения в тюрьмах возможности для творческой деятельности: все известные нам труды индийских лидеров созданы во время тюремных заключений (такова, в т.ч., судьба книги Дж. Неру «Открытие Индии», написанной во время пребывания в Ахмаднагарской тюрьме).
Они вели обширную переписку из тюрем, выписывали книги из библиотек, в том числе из Великобритании. Лидеры Конгресса переписывались с чиновниками колониальных служб, в том числе и с генерал-губернаторами – лордами Линлитгоу, Уэйвеллом, Маунтбэттеном, обмениваясь мнениями о художественных и философских новинках, о взглядах на литературу и искусство.
Интересные сведения на этот счет содержатся в «Автобиографии» Раджендры Прасада. Он описывает в своих воспоминаниях различные тюрьмы, в которых ему довелось пребывать в разные годы своей жизни (Чапрская тюрьма, Хазарибагская тюрьма, Банкипурская тюрьма, Ахмаднагарская тюрьма). Так, главе 107 он дает знаменательное название «Я пишу в тюрьме». Прасад определяет в ней замысел своей будущей книги «Разделенная Индия» и описывает процесс ее воплощения: «Я решил внимательно изучить требование о разделе Индии… и изложить свои взгляды на его осуществимость или неосуществимость. Я достал все вышедшие до тех пор книги, в которых поддерживалась идея образования Пакистана, и изучил лежавшие в ее основе посылки. …Рукопись разрасталась». «После этого я обратился к правительству, прося разрешить… печатать рукопись в тюремной канцелярии. …В январе 1946 г. книга вышла из печати и была распродана за месяц. Два месяца спустя появилось ее второе издание. В тюрьме я продолжал также писать свои воспоминания», – повествует Прасад в главе 74 «Гандиджи объявляет бессрочную голодовку».
Прасад рассказывает и о цензурных ограничениях при удовлетворении заявок заключенных – не пропускались книги, на обложках которых встречались слова «политика» и «политический». При этом в тюрьмы поступали, правда в ограниченном ассортименте, отдельные газеты и журналы, которые внимательно штудировались узниками – в этом состояла их связь с жизнью. Прасад пишет, что «в тюрьме мы не испытывали никаких неудобств» (глава 69 «За решеткой»), «мне не приходилось жаловаться на то, что власти не заботились о моем лечении и удобствах», и тому подобное.
Воспоминания Абул Калама Азада «Индия добивается свободы» содержат еще более неожиданные подробности.
В главе «Ахмаднагарская крепость» речь идет о заключении членов Рабочего комитета Конгресса (таких как сам Абул Калам Азад, Джавахарлал Неру, Валлабхаи Патель, Асаф Али, Паттабхи Ситарамайя, Саид Махмуд, Ачарья Крипалани и другие) после гандистской сатьяграхи начала 40-х годов: «Мы решили, что должны разработать специальную программу деятельности для поддержания своего здоровья и бодрости духа. …Мы обычно встречались за завтраком в 8 часов и за полдником в 11. Затем мы собирались … и часа два беседовали на различные темы. Отдохнув немного, мы встречались вновь в 4 часа за чаем. После чая делали небольшой моцион во дворе. Обед подавали в 8 часов, после чего мы беседовали еще часов до десяти и расходились по своим комнатам».
Азад повествует о том, что узникам во время заключения поменяли неудачного повара по их просьбе, заменили металлическую посуду на фарфоровую. «Двор, когда мы прибыли, был совершенно голым. Джавахарлал предложил развести цветник – это даст нам занятие и украсит место. Мы приветствовали эту идею и попросили надзирателя выписать нам из Пуны семена. …Мы посадили 30 или 40 сортов семян, каждый день поливали их и пололи клумбы. …Этот клочок земли стал для нас источником красоты и радости», – заключает автор мемуаров.
«Пристрастие» к тюремному заключению как эффективной форме противодействия колониальному режиму демонстрировали последователи не только Конгресса, но и радикальных идей, выходящих за рамки ненасилия. Тюрьмы и голодовки стали оружием в руках и радикалов-подпольщиков, и индийских коммунистов. В отличие от лидеров, представляющих политическую элиту индийского общества, условия пребывания в британских тюрьмах для рядовых участников массовых ненасильственных движений протеста и, тем более, представителей радикальных подпольных организаций, боровшихся с оружием в руках, были чудовищными.
Печально знаменитая Лахорская тюрьма была местом, где содержались под стражей революционные борцы за сварадж. Один из них, Джатиндранат Дас, участник Лахорского судебного процесса, умер в ней после голодания в течение 63 дней в знак протеста против жестокого обращения британцев с политзаключенными. Другой – Бхагат Сингх был повешен и навсегда остался в памяти своих соотечественников, обретя статус мученика, отдавшего жизнь за свободу Родины.
Зловещая репутация закрепилась и за Сотовой тюрьмой (Cellular Jail – англ.), известной как «Кала Пани» («Черные Воды»), расположенной в Порт-Блэре на Андаманских островах. Именно здесь, в «Индийской Бастилии» находился в заключении будущий кумир индусских националистов и лидер «Хинду махасабхи» (Великого союза индусов) Винаяк Дамодар Саваркар, приговоренный к двум пожизненным срокам. В 1921 г. он был переведен в Алапурскую тюрьму в Калькутте и в 1922 г. написал в тюремной камере свою книгу «Хиндутва. Кто есть индус?», ставшую священной для последователей концепции индусского государства – «хинду раштра».
В среднем узники Сотовой тюрьмы отбывали наказание в течение 14-16 лет, многие не переносили тюремных тягот и умирали от малярии и жестокого обращения надзирателей. Вошли в историю и политзаключенные коммунисты и деятели рабочего движения, осужденные на сроки от 3 до 12 лет по знаменитому Мирутскому судебному процессу, продолжавшемуся с 1929 по 1932 гг. В их числе (всего 32) родоначальники индийского коммунистического и рабочего движения – Аджой Гхош, Шрипад Амрит Данге, Музаффар Ахмед и другие. Трудно остаться равнодушным, читая страшные страницы их «тюремной саги», полной чудовищных попыток попрания человеческого достоинства.
«ВТОРАЯ ЖИЗНЬ» САТЬЯГРАХИ В СОВРЕМЕННОЙ ИНДИИ
Идеи Махатмы Ганди не потеряли своей актуальности в современной Индии. Гандистские методы политической борьбы (несотрудничество и гражданское неповиновение – сатьяграха) используются сегодня партиями и общественными движениями различного спектра как универсальное средство оппозиционной деятельности, а гандистские доктрины – составная часть программных установок ведущих политических сил, провозглашающих своей конечной целью воплощение гандистских идеалов (ИНК – Индийского национального конгресса и противостоящих ему партий, например, БДП – Бхаратия джаната парти, и коалиционных объединений – Национальных фронтов).
В независимой Индии кампании гражданского неповиновения как в массовой, так и в индивидуальной форме – мощное оружие отстаивания своих взглядов общественными движениями и отдельными лицами. Они помогли выдвижению в первый эшелон национальной политической элиты целой плеяды политиков и общественных деятелей. Так, массовое антиправительственное движение в форме открытых политических акций – маршей протеста, харталов, забастовок, кампаний гражданского неповиновения возглавил в середине 1970-х гг. Джайпракаш Нарайян, которого стали называть «вторым Ганди».
Он выдвинул популистские лозунги «тотальной революции», понимаемой как создание в Индии параллельных органов власти, противостоящих существующей административной структуре. Ненасильственные формы массового действия, вызвавшие реминисценции о гандистских сатьяграхах, отказ от парламентской демократии и партийной политики и установление народного правления без партий («коммунитарная демократия»), предлагаемая концепция «интегрального гуманизма» как «третьего пути» развития привлекли к движению средние городские слои, лиц свободных профессий, студенчество.
Нарайян призывал полицию не повиноваться приказам, а население – не платить налоги. Движение началось в 1974-1975 гг. в Бихаре и Гуджарате, поскольку эти штаты были родиной соответственно самого Нарайяна и Ганди, и было наиболее интенсивным в северных и западных штатах (Уттар-Прадеш, Махараштра). Движение было всецело поддержано оппозиционными ИНК организациями – как общеиндийскими, так и региональными. Движение в этих штатах стало кульминационным моментом острого социально-политического кризиса, поставив под сомнение легитимность власти ИНК. Морарджи Десаи, создатель Народного фронта (Джан морча) и главный оппонент Индиры Ганди, ставший премьер-министром в 1977 г., в последние годы своей жизни, отойдя от политики, последовав заветам Ганди, обратился к посту, вегетарианству и ручному прядению как средствам морального самосовершенствования.
Спустя десятилетие в 1987 г. Вишванатх Пратап Сингх, выступивший против Раджива Ганди, возглавил массовое антиконгрессистское движение, создав Национальный фронт (Раштрия морча) всех оппозиционных ИНК сил. Лозунги борьбы с коррупцией и защиты интересов малоимущих слоев населения, обещания обуздать рост цен и инфляцию способствовали популярности оппозиции.
В.П.Сингх был лидером популистско-традиционалистского плана, ведущего образ жизни в стиле заветов Ганди. Он был сподвижником Винобы Бхаве, последователя гандистских идей, организовавшего движение бхудан (дарение земли) в 1950-е гг., и пожертвовал в его фонд доставшиеся ему в наследство семейные земельные владения в Соединенных провинциях (совр. УттарПрадеш).
Методы гандистского воздействия на центральные власти использовались и лидерами региональных движений за реорганизацию штатов на этнолингвистической основе – они устраивали многочисленные марши протеста, сопровождавшиеся голодовками. В историю вошло имя сподвижника Ганди – Потти Шрирамулу, благодаря смерти которого в результате голодовки власти пошли на образование штата Андхра-Прадеш в 1953 г., что проложило дорогу дальнейшей административной реформе в Индии.
Мода на подражание гандистскому имиджу ниспровергателя властей предержащих методами ненасильственного сопротивления оказалась востребованной и устойчивой в индийском обществе. Существующие различные категории социального протеста в Индии – движения крестьянские; зарегистрированных каст (далитов, бывших неприкасаемых); антикоррупционные движения; за сохранение окружающей среды; движения отсталых каст; женские движения; движения племён; промышленного пролетариата; студенческие движения; среднего класса; за права человека – как правило, носят мирный характер и базируются на принципах ненасилия.
Жива сатьяграха, а значит жив и неизбежный исход такого политического участия в случае временной или окончательной неудачи – тюремное заключение, интернирование, домашний арест или иные формы ограничения личной свободы. Политически ангажированные представители индийского общества и рядовые участники массовых кампаний протеста готовы «доказывать» правоту своих идей в тюремных стенах. Индийские политики периода независимости сохранили трепетное отношение к тюремному заключению как эффективной в Индии форме выражения оппозиционных властям взглядов и отстаивания своих идейных позиций.
Тюремное заключение политических деятелей, осуществляемое их противниками для желаемого попрания достоинства в глазах общества и принижения статуса, нередко приводит к обратному эффекту. Традиция возвышения через страдание и самоотречение оказалась живучей. Достаточно вспомнить триумфальное политическое «второе рождение» Индиры Ганди в 1980 г. после ее ниспровержения в 1977 г. и прохождения через публичное неприятие.
Ее противники сравнивали годы введенного ею чрезвычайного положения (1975-77 гг.) с наступлением эпохи зла и тьмы – Кали-юги, видели в ней воплощение жестокой и кровавой богини Кали, олицетворяющей разрушительную мощь. Тюремное же заключение и, особенно, трагическая гибель в 1984 г. кардинально изменили общественное восприятие.
Образ Индиры Ганди оказался мифологизированным как в среде соратников, так и противников и связывался с понятием шакти, преобразующей мир женской энергии – ее ассоциировали с богиней Дургой, воительницей и защитницей, даровали ей эпитет Бхарат-Мата (Мать-Индия).
Тюремное заключение в годы чрезвычайного положения сделало известной на всю Индию махарани Джайпура Гайатри Деви, участвовавшую до этого в деятельности партии Сватантра. Тюрьма по-прежнему ассоциируется с идеей самопожертвования, самоочищения, воспринимается как чистилище, прохождение через которое возвращает право на место на политическом Олимпе, в индийском варианте – на заснеженных вершинах Гималаев, обители небожителей.
В «тюремную сагу», которую начали творить индийские националисты времен Британской Индии, вписываются имена и современных политиков и общественных деятелей. Идеалы самопожертвования и аскезы, схожие в религиях Индостана, роднят представителей самых различных, нередко полярных, идейно-политических течений, конструирующих свой общественный имидж через традиционно популярные в Индии стереотипы харизмы .
Актуальна ныне и разработанная Ганди «Конструктивная программа», направленная на решение внутренних проблем индийского общества и его внутреннюю консолидацию, включая борьбу за налаживание отношений между индусской и мусульманской общинами и ликвидацию «неприкасаемости», за закрепление принципов «общеиндийской нации» и единой неделимой Индии, за воплощение идеи о социальной консолидации индийского общества и утверждение общедемократических эгалитаристских принципов.
Освобождение понималось Ганди не только как борьба с британским раджем, но и как устранение внутренних барьеров, разделяющих индийский социум, и достижение сарводайи, всеобщего благоденствия. На доктрине сарводайи, принципах социального компромисса (консенсуса) и предотвращения конфликтности на этноконфессиональной почве строятся современные концепции «индийского социализма».
